Сергей Радин - Зеркало богов [СИ]

— Всё в порядке, Рейнмар. Концентрат подействовал. Теперь чисто. Заходите.

В номер вошли ещё два человека в полувоенной безликой форме. За ними — Рейнмар, начальник разведки Стаффа. На ходу он чуть оглянулся: на входе, у двери в номер, встали двое в штатском, но с явной военной выправкой. Дверь закрылась — изнутри, по её сторонам, застыли ещё двое. Рейнмар не хотел рисковать, работая с таким опасным человеком, как Мангуст. Толстяк не эта романтичная девчонка, которая оказалась такой падкой на лесть, что он легко получил доступ к её украшениям и ещё более легко начинил эти безделушки небольшим концентратом «сонного» газа, чьи распылители запрограммированы реагировать на сказанную три раза подряд фразу «Зеркало богов». Теперь у Рейнмара полчаса действия этого газа, чтобы порасспросить Мангуста кое о чём и выдрать из него согласие работать на Стаффа.

Начальник разведки ещё проходил первую комнату, как из второй послышались невнятно тревожные голоса, а потом, когда он рефлекторно из-за невыясненной опасности остановился, позвали:

— Рейнмар, быстрей! Здесь какая-то чертовщина!

Заключив, что опасность лично ему не грозит, Рейнмар ускорил шаги.

Его люди сгрудились вокруг кресла, рядом с которым недвижно лежал Мангуст. Когда они расступились, Рейнмар почувствовал очень сильное желание присвистнуть, чего не делал со времён несдержанной молодости.

В неожиданно свободных, обмякших, будто на стаявшем теле, одеждах у кресельных ножек лежал довольно молодой темноволосый человек. Никаких сальных волос. Никакой бороды. Жирные слои вокруг тела продолжали на глазах пропадать. Лицо слегка туманилось под дымкой наведённой иллюзии, но вскоре стало ясно, что перед Рейнмаром худощавый человек, не старше тридцати лет, но никак не за сорок, каковым был — теперь уже точно оставшись в прошедшем времени, — Мангуст.

Заинтригованный и весьма довольный (ах, какое намечается поле для шантажа или вербовки!) начальник разведки кивнул своим людям:

— А ну-ка, вытряхните его из этого шмотья! — и, не обращая внимания на женщину, сел в кресло, где недавно сидел Мангуст.

Выполнить приказ Рейнмара оказалось просто: с похудевшего тела тряпки, на несколько размеров больше, стащили легко. Некоторое время Рейнмар бесстрастно (его подчинённые не могли скрыть изумления) разглядывал смуглое мускулистое тело в странных белёсых пятнах.

— Так. Не понял. Мангуст оказался не Мангустом или таковым никогда и не был? — вслух поразмышлял Рейнмар, уже озадаченно разглядывая неизвестного.

Один из подчинённых быстро пощёлкал триди-визором, особенно приблизив его для снимков к белёсым пятнам.

— Пять минут — и будет готово заключение. Лучше не рисковать. Мало ли чем он болен.

— Ладно, — решился Рейнмар. — Время идёт. Посадите-ка его сюда вместо этой...

Женщину под мышки оттащили к стене, чтобы не мешала (ей повезло больше), в её кресло бросили тяжёлое тело неизвестного.

— Итак, приступим, — сказал Рейнмар и, ссутулившись, подался к человеку, называвшему себя Мангустом, чтобы вкрадчиво спросить: — Любезнейший, не будете ли вы так добры сказать нам, где сейчас находится Мангуст? Тот, чьё имя вы присвоили?

— Шеф, вы так уверены, что это не он? — тихо спросил один из подчинённых в затянувшуюся паузу, недоверчиво глядя на странного пленника.

— Для меня он уже в любом случае не Мангуст, а кобра. После того, как скинул не нужную ему шкурку.

— Мангуста застрелили два года назад по земному исчислению, во время попытки ограбить музей, — глухо, не открывая глаз, сказал неизвестный. — Теперь Мангуст я.

— Вот как? И кто же вы, молодой человек, позвольте поинтересоваться? — спросил Рейнмар, который всегда переходил на светский тон, если его что-то озадачивало.

Неизвестный медленно, с трудом поднял голову. Начальник разведки подспудно забеспокоился: концентрат газа, рассчитанный на полчаса, не мог позволить человеку совершать в это время каких-либо самостоятельных действий — только говорить, правдиво отвечая на вопросы. Внутренне Рейнмар, кажется, уже начинал понимать, что происходит. Но поверить глазам и логике не мог.

— Я — Мангуст, — прошептал неизвестный.

И открыл глаза — большие, огромные от полыхавшей в них огненно-чёрной тьмы. Сухощавые руки, до сих пор безвольно лежавшие по бокам вялого тела, мягко, невесомо приподнялись и опустились на кресельные подлокотники, неожиданно и жутко вспухая острыми углами, будто внутри ломались кости.

В комнате-прихожей между тем раздался треск выламываемой двери, болезненные вскрики, потрескивание и шипение оружия.

Через секунду в номере уже кипела кровавая бойня.

Я сидел на цоколе здания, неподалёку от двери бара, и философствовал, стараясь заглушить сосущее чувство голода. Последний, самый низкий уровень города, да ещё города почти незнакомой мне планеты — здорово я опустился даже в своих собственных глазах, а уж в глазах моих будущих нанимателей...

С работой не везёт в последнее время. И не оттого, что я плохой пилот. Скорее, в этом невезенье виновато моё желание оставаться собой и неумение пресмыкаться перед вышестоящим начальством.

Вздохнув, я смог усмехнуться. Какие слова — высокопарные и красивые. И это в то время как причина всех моих несчастий обжирается у моих ног, поймав крысоподобное существо. Глядя, как кошак раздирает на части тушку грызуна-мусорщика и чавкает, хрумкая косточками, я сглотнул и пригорюнился.

Кошак стал моим в последнем полноценном полёте с некоей экспедицией на недавно открытую планету. Планета готовилась прославиться тем, что на ней были найдены поразительной красоты города — абсолютно заброшенные по неведомой причине. Моя экспедиция, впрочем, не принадлежала к археологической. У меня были биологи. Это их я привёз на планету и возил по лесам и по горам, пока они охотились на представителей богатейшей фауны. И однажды, пока я ждал их возле вездехода, стал свидетелем страшной драки: нечто похожее на одичавшую собаку накинулось на нечто лохматое, вдвое меньшее, и сцепилось с ним. В общем, пока я добежал, лохматик уже хромал и еле шевелился, но отступать не собирался. «Собаку» я пнул ногой, обутой в сапог (влажное место, близко к болоту, вот и обувались как надо), чем ничего не добился, и тогда кошака выдрал из драки за шкирку. На меня «собака»... э-э... постеснялась кидаться. Мои биологи из жалости (была там одна девчушка, неровно ко мне дышала) привели зверя в порядок. Ну, не совсем в порядок. Зверь оказался, в придачу к лохматости, ещё и крылатым. Одно крыло «собака» перебила ему до такой степени, что пришлось его ампутировать. После ампутации, конечно, уже и речи не было оставлять зверюшку в лесу. Когда экспедиция закончилась, почти все заработанные кредиты я отдал на операцию, в результате которой у меня появился зверь-киборг — из двух крыльев кошака Тисса одно стало пластиково-металлическим.